РОССИЯ МОРСКАЯ

Арктические конвои доставили в СССР около половины всех грузов по ленд-лизу Всего с августа 1941 года по май 1945 года было проведено 78 конвоев (около 1400 торговых судов
Первое время конвои отплывали из Хваль-фьорда (Исландия), но, начиная с сентября 1942 года, они стали отправляться из залива Лох Ю в Шотландии. Путь конвоев лежал мимо Гебридских и Фарерских островов в 300 км от оккупированной Норвегии в Мурманск и Архангельск) и был особенно опасен из-за прохождения вблизи баз немецкой авиации, подводного и надводного флота, а также из-за преобладающих в этих водах плохой погоды.^[7]. Конвой проходил маршрут в 1600 км за 10 дней при средней скорости в 20 км/ч^[
Каждый конвой имел в своём названии два буквенно-числовых идентификатора, PQ <номер> или JW <номер> для конвоев в СССР, и QP <номер> или RA <номер> для обратных конвоев^[8], исключая самый первый конвой, получивший кодовое имя «Дервиш». Аббревиатура PQ (и QP соответственно) появилась от имени английского офицера П. К. Эдвардса (P. Q. Edwards), занимавшегося конвоями.

На протяжении всей войны флагманский командный пункт Северного флота во главе с А. Г. Головко располагался в Полярном. Главная тяжесть борьбы на мор­ских коммуникациях противника легла на подводные силы флота. Действуя решительно и смело, порой отчаянно дерзко командиры подводных лодок М. И. Гаджиев, А. Е. Моисеев, И. И. Фисанович, Н. А. Лунин, Ф. А. Видяев и их товарищи-подводники наводи­ли ужас на врагов и вселяли уверен­ность в победе защитников Заполярья. Первые командиры подводных лодок, получившие на войне звание Героя Советского Союза - И. А. Колышкин, Н. А. Лунин, В. Г. Стариков, И. И. Фисанович - уходили атаковать их морских глубин от прича­лов Полярного. Семь героев Советского Союза - героев-подводни­ков, двенадцать Краснознаменных и восемь Гвардей­ских подводных лодок дал Полярный стране.
Память о героях жива. Еще в годы войны в Полярном были установлены два памятника: капитану 3 ранга Федору Видяеву и обелиск "Героям-подводникам Северного флота". Их автором является Л. Е. Кербель, художник, народный скульптор СССР. Именно он, быв­ший матрос Северного флота, воссоздал обли­ки тех, чьи имена святы и дороги всем лю­дям, а особенно - жителям бывшей флотской столицы, где многие улицы носят имена по­гибших героев. Спустя многие годы, накануне своего 90-летия, Полярный получил от Л. Е. Кербеля бесценный дар: 18 скульптурных портретов героев, которые находятся в одном из залов историко-краеведческого музея.

«В 1929 году, когда я появился на свет – стал ленинградцем. Моя семья, отец и мать врачи, жили на Петроградской стороне. Считаю, что мне повезло, семья была дружной, работящей и нежно выращивали меня и моего старшего брата. Когда мне исполнилось 4 года, семья поселилась в коммунальной квартире в известном доме с 2-мя башнями (арх. Белогруд) на пл. Л. Толстого, что на мой взгляд положительным образом повлияло на мое дальнейшее развитие.

Начало войны. Мне только что исполнилось 12 лет. Подросток. Отец и брат на фронте, мы с мамой в городе. С этого времени началась моя трудовая жизнь – бытовые обязанности, что-то приготовить из скудного пайка, набратьто, что горит: доски, щепки, картон, затопить буржуйку. Общественные обязанности: носить на чердак песок для тушения мелких зажигалок, окраска чердачных перекрытий противопожарной смесью. Несколько раз пришлось тушить или сбрасывать на улицу мелкие фосфорные зажигалки. Одну такую бомбочку в виде алюминиевого пенала (она почему-то не загорелась) я долго хранил.

Другое занятие – рисование. Наброски в альбоме, когда находился в бомбоубежище. Быстрые портреты сандружинниц МПВО – маминых подчиненных, знакомых людей, у которых в то время приходилось жить. И, конечно, портретные наброски родной мамы, безотказной натурщицы. Все это в первые месяцы блокады. Делал все, что надо и что мог.

В январе 1942 года уже ничего не мог – лежал на кровати в жутком холоде, голодный. Что я не умер в то время – материнская забота и вероятно часть ее пайка, а также стационар, куда нас поместили. Паек был тот же, но было в палате относительно тепло.

Одно могу сказать, героических поступков не совершал, но участвовал весной 1942 года в уборке ледяных завалов на улицах города; как умеющий рисовать, создавал агитационные плакаты, заготавливал дрова на зиму, сажал свой огород, продолжал делать зарисовки. На олимпиаде детского творчества летом 1943 года серия моих работ «Ленинград в борьбе» оказалась лучшей (1-й приз и грамота). Работы были посланы в Москву, выставлялись перед участниками Российского съезда учителей. Те рисунки пропали, но 30 блокадных листов я передал на хранение в Музей истории города.

Сейчас трудно поверить, что ни блокадный голод, ни опасности, которым каждый ленинградец подвергался ежедневно, ни смерть тысяч людей не ожесточили, не сделали их эгоистами. В городе ясно ощущалось стремление жителей быть сплоченными для усилий по защите города. Ясно, что люди, находящиеся в одной страшной ситуации, сплачивались. Есть множество примеров жертвенности. Весь город, при отсутствии женщин и детей, не нужно было бы защищать. Все мы были блокадниками – ленинградцами. Каждый делал ежедневно нужное для города дело.

Мои блокадные годы совпали с тем возрастом, когда формировался характер. Без участия окружающих меня людей и тяжелейших обстоятельств жизни он стал бы совсем другим. Трудности закаляют. Люди, книги, занятие любимым делом – искусством – источники сотворения характера моего.

Отдельно надо сказать спасибо моей маме. В те годы мы были вместе, заботились друг о друге. Вместе пережили гибель на фронте в 1944 году моего брата – лейтенанта, командира взвода ПТР.»